В XX веке накоплен широкий и разнообразный опыт стабилизации кризисной экономики. Это и опыт многих стран во время и после первой и второй мировых войн, это и отечественный опыт НЭПа 1920-х годов, и опыт США в 1930-е годы ("новый курс" президента Ф. Рузвельта), и мировой опыт 1970-х годов, когда страны Запада выбирались из тогдашнего "нефтяного кризиса". Главное во всем этом опыте то, что правительства честно смотрели в глаза реальности и делали именно то, что выводит, или, точнее, вытягивает страну из кризиса. Термины, теории, самолюбия отходили на второй или даже пятый план. На первый же выступало единственное - спасение производства.

Снижение инфляции и финансовая стабилизация - главные объявленные цели нынешнего курса реформ - никогда и нигде в мире не осуществлялись без или до стабилизации и роста производства. Если бы страны-участницы второй мировой войны ждали низкой инфляции и финансовой стабилизации для того, чтобы начать подъем производства, то они, наверное, его бы не дождались и до сих пор... Телегу впереди лошади не ставят.

Накопленный в нашем веке опыт стабилизационной государственной политики позволяет наметить систему мер по выводу нашей экономики из нынешнего кризиса. На основе этого опыта ясно прослеживаются, во всяком случае, следующие одиннадцать основных направлений предотвращения катастрофы российской экономики.

Первое. Обеспечение страны в достатке продовольствием.

Это даже не первое, а наипервейшее условие любых реформаторских усилий. Сельское хозяйство России за последние 5 с половиной лет упало вдвое - это даже больше, чем в 1920 году по сравнению с годом 1914-м. А уж, казалось бы, хозяйственная ситуация тогда была - хуже некуда... Как говорил адмирал С.О. Макаров, "под Полтавой мы победили наваристыми щами, а Наполеона изгнали гречневой кашей".

Какая стабилизация и приватизация без щей и каши?.. Сегодня Россия не может прокормить себя. Почти 40% потребляемого продовольствия завозится из-за границы. Редко в истории страны случались падения сельскохозяйственного производства, столь резкие. Глад и мор 1601-1603 годов, открывший путь самозванцу на московский трон, время постройки Петербурга Петром I в XVIII веке, всероссийские голодные годы 1891-й, 1921-й. Бывали, правда, и еще голодные годы, но не столько вследствие небывалых неурожаев, сколько из-за правила "недоедим, а вывезем..." Так случалось в 1880-е, 1932-1933, в 1946 годах, (не говоря уже о том, что у нас в среднем из каждых пяти лет два бывают неурожайными, так как большая часть территории страны - зона рискованного земледелия).

Поэтому нужны срочные меры подъема отечественного сельскохозяйственного производства. Разумеется, в их число не входит (или только краешком входит) развитие фермерских хозяйств, поскольку это процесс длительный и требующий предварительных крупных капиталовложений (трактора, удобрения, землеотвод, склады, горючее, дороги и т.п.), каковыми страна сегодня никак не располагает.

Для налаживания продовольственного дела в стране нужна государственная финансовая помощь наличным сельскохозяйственным предприятиям путем, во-первых, установления порядка выдачи кредитов под векселя с погашением их за счет будущего урожая, во-вторых, установления государственных закупочных цен, а также цен на потребляемые в сельскохозяйственном производстве машин, нефтепродукты, удобрения на уровне, обеспечивающем рентабельную работу товаропроизводителей (паритетные цены) и, в-третьих, организации арендного использования сельскохозяйственной техники, поскольку покупка сегодня тракторов, комбайнов и т.п. слишком дорого для коллективных и индивидуальных производителей аграрной продукции.

Второе. Государственное регулирование спроса на продукцию и услуги.

Перелом в экономике наступит только при росте производства и сбыта продукции. Рост же начинается и идет тогда, когда повышается платежеспособный спрос населения, предприятий и государства. Значит, надо, чтобы у них были деньги - кредиты, собственные средства, бюджетные ассигнования. Ведь отчего у нас бушует платежный кризис, этот первейший вестник катастрофы (объемы неплатежей составляют уже около половины причитающегося платежного оборота, а длительность просрочки по стране в целом достигла четырех месяцев, к тому же в казну поступает лишь треть утвержденных законом доходов)? Оттого он бушует, что государство потеряло контроль над денежным обращением, ценами, банками, преступностью, налогами, валютой, внешней торговлей, да и внутренней тоже. Спрос сжался - какое же может быть производство? Бесплатно-то производить охотников мало. Чтобы "толкнуть" производство к росту, предприятиям любых форм собственности надо предоставить минимально необходимые для нормальной оплаты поставок, перевозок и выдачи заработной платы оборотные средства и минимально же необходимые ресурсы для поддержания в работоспособном состоянии станков, машин, оборудования. Кроме того, надо обеспечить производителей заказами на изготовляемую продукцию. Пока что без или почти без одного, другого и третьего промышленность у нас упала на 60%. Надо полагать, что при перечисленных обязательных условиях подъема почти остановившееся производство начнет оживать, а работники станут зарабатывать деньги на свое житье (да и создавать доходы предприятий, а тем самым - и казны). И чем больше будет оживать, тем, понятное дело, больше зарабатывать и поднимать хозяйство. И станет мало-помалу жизнь легчать, как было при НЭПе - к его началу промышленность упала на четыре пятых от уровня 1913 года, а с 1923 года жизнь стала заметно улучшаться, а еще через три года промышленное производство и зарплата сравнялись с довоенными... Тогда и появятся деньги для расчетов сполна и в срок, без чего ни вообще экономики, ни тем более рыночной экономики - не бывает. Бывает такое только в разваливающейся. И еще - минимальный доход гражданина (зарплата, пенсия, стипендия) должен обеспечить реальный, а не "бумажный" прожиточный минимум. В упомянутый уже чудовищный американский кризис Ф. Рузвельт законодательно установил минимальную часовую тарифную ставку по всей стране - 25 центов в час при 46-часовой рабочей неделе. И федеральные пособия безработным - 500.000 долларов в год (при этом каждый штат был обязан втрое большую сумму добавить из своего бюджета). Кое-как, но на пособия можно было прожить. Нам, по нашим сегодняшним ценам, следовало бы установить минимум выплат гражданам в размере около тысячи рублей в месяц. Главное - не по 19 "важнейшим продуктам", а строго научно рассчитать прожиточный минимум, чего пока что, увы, нет...

И напротив того - государство в сложившихся условиях обязано установить максимум доходов гражданина. И дело здесь не только и даже не столько в соблюдении социальной справедливости. Современные европейские экономики в последние десятилетия систематически сокращают разрыв между минимальными и максимальными доходами и теперь довели их до соотношения один к четырем (Швеция, Финляндия) или к пяти-шести. Мы же быстро движемся в обратном направлении, к европейским образцам начала века. Ни собственно экономического, ни тем более социального смысла в этом нет никакого... Дело прежде всего в экономической целесообразности. Когда высокие и сверхвысокие доходы облагаются огромными налогами (от половины до почти 90%), а капиталовложения либо вообще освобождаются от налога, либо облагаются щадящим налогом, то возникает стимул: не проедать высоченные доходы, а вкладывать в производство. Кроме того, нужна законом установленная жесткая ответственность за "ошибки" в налоговых декларациях, за просрочку подачи декларации и т.п.

В отмеченных целях необходима, как представляется, во-первых, более крутая шкала налогообложения личных доходов (по мере роста дохода), которая и определит реальное соотношение между минимальными и максимальными доходами граждан. Это, конечно, более рыночный метод, чем прямое установление верхнего потолка зарплат, премий, доходов от ценных бумаг и т.п. Но при дальнейшем ухудшении дела не исключено и это последнее.

Во-вторых, сегодня очень значительны доходы руководителей и многих работников коммерческих банков, финансовых, посреднических и иных подобных структур, которые ни в учет, ни в налогообложение не попадают. К таким доходам относятся доходы от вкладов (за счет организации-работодателя) на имя работника в партнерском банке, страхование работника в страховой компании на аналогичных условиях и т.п. Следовало бы законодательно пресечь такого рода избегания налогов, что при желании нетрудно сделать. Где еще найти финансовые ресурсы для производственных инвестиций (включая, разумеется, и приросты оборотного капитала)? Много говорится о том, что их нет ни в госбюджете, ни в Банке России, ни у субъектов Федерации. Действительно, там их нет. Где же находили денежные ресурсы для производства кризисные страны после, скажем, Второй мировой войны? Там находили, где они есть - на финансовом рынке, который "крутит" их, чтобы из "денег делать деньги". Нам теперь надо канализировать денежные потоки в производство - в ущерб спекулятивному финансовому рынку. Это значит, что государство определяет приоритеты в экономике и позволяет направлять кредиты и инвестиции на приоритетные цели и не позволяет - на другие. Например, послевоенная Япония: первый приоритет - рыболовство, сельское хозяйство, второй - текстиль, энергетика, а некоторые отрасли (как, например, автомобилестроение, парфюмерия) вообще не входили в число приоритетных. Такая процедура имеет несколько форм реализации. Определение приоритетов национальной экономики на среднесрочную перспективу, расчет потребных для этого ресурсов и настройка экономических рычагов (налоговых, кредитных, бюджетных, ценовых и иных) на их достижение во многих странах осуществляется посредством национальных планов. Во Франции таковых за послевоенные годы реализовалось десять, их разработка возложена на Комиссариат по планированию при премьер-министре. В Японии действует правительственный Совет по экономическому планированию. Опыт планирования национальной экономики накоплен и в таких рыночных странах как Италия, Нидерланды, Южная Корея, Мексика, Израиль, Саудовская Аравия. Собственно говоря, индикативное планирование и появилось на базе советского народнохозяйственного планирования, но лишено его административно-разверсточной составляющей. Нам в нынешних условиях следовало бы перейти к такого рода планированию и народного хозяйства в целом, и составляющих его экономических регионов. Чем глубже кризис, тем важнее планомерное государственное руководство (во Франции использовался для описания этого процесса специальный термин - " дирижизм") хозяйством.

Крайне незначительное кредитование российскими коммерческими банками производственного сектора экономики ставит в критическое положение не только предприятия этого сектора, но и сами банки. Банковская система государства не может сколь-нибудь продолжительное время жить на валютных спекуляциях и на торговых оборотах. Это равно опасно и для производства, и для банков. Чем скорее это будут осознано и властями, и банкирами, и промышленниками, тем раньше начнутся позитивные перемены в хозяйстве. Полезных результатов можно было бы ожидать от соединения промышленного и банковского капитала в межотраслевые финансово- промышленные группы, поскольку они нацеливают на общий (и рост производства и рост дохода) итог деятельности ФПГ. Однако создание групп идет и медленно и скорее формально - за три последние года создано менее восьми десятков ФПГ, выпускающих около 10% промышленной продукции.

Как показывает анализ, инвестиции в ФПГ находятся на низком уровне. Широкий взгляд на подъем производства, да и просто на поддержание предприятий - начисто отсутствует. Давно прокламируется интеграция экономического пространства СНГ и создание ФПГ в рамках СНГ, но и только... А ведь в современном мире транснациональные корпорации - и пионеры технического прогресса и естественная форма хозяйственной интеграции. Мы же отстаем от этого процесса.

Но это далеко не все и даже не главное в работе банковской системы. Главное состоит в том, что необходим, как это делалось во многих кризисных странах, и властный контроль Банка России за всей банковской системой страны (а если говорить о реальной экономической интеграции бывших советских республик, то - такого же рода контроль со стороны непременного в деле интеграции наднационального банка СНГ). В годы Великого кризиса 1930-х годов в США президент Рузвельт начал с того, что провел государственную ревизию всех еще не лопнувших банков и финансовых компаний и закрыл те, чьи бухгалтерские балансы были признаны "нездоровыми". Он ясно понимал, что экономика со слабыми банками вообще неспособна выбраться на подъем. Мало того, президент США объявил, что если банки станут противиться курсу правительства, то в Конгресс будет представлен закон о национализации банков. Это подействовало. И нам надо провести такого рода ревизию. И нам надо закрыть те коммерческие структуры, которые работают не на экономику страны, а только на себя. И нам надо иметь в запасе вариант национализации. А кроме того, ввести элементарное правило охраны хозяйства от всякого рода финансовых махинаций: каждый субъект хозяйствования имеет один банковский счет (что не исключает, разумеется, наличия корреспондентских субсчетов в других банках).

Но как же поступить с предприятиями приватными? Во время тяжкого кризиса, как показывает опыт многих стран, государство частично управляет и ими тоже.

Во-первых, крупные и средние предприятия, если контрольные пакеты акций остались у государства, ничем здесь могли бы не отличаться от государственных (по западным стандартам они и считаются государственными). Так поступило, к примеру, правительство Франции сразу после войны почти со всеми ведущими предприятиями тяжелой промышленности и таким управлением восстановило объемы производства.

Во-вторых, что касается других крупных и средних предприятий, то на критический период в части заказов, цен, налогов, зарплаты, порядка кредитования должны быть приравнены к казенным. Это означает, что их цель - не извлечение прибыли, а работа на благо страны. Когда же хозяйство пойдет на подъем, нужно будет разобраться и с ними, с каждым в отдельности - какое приватизировано с пользой для национальной экономики, какое с вредом, а какое "прихватизировано". Что касается двух последних "разрядов", то тогда государство вправе будет предъявить всем негосударственным собственникам на их выбор следующие варианты: либо доплатить до реальной стоимости приватизированного завода, фабрики, банка и т.п., либо перейти на положение арендаторов невыплаченной части имущества, либо, наконец, вернуть за ту же сумму (с учетом понесенного ущерба) имущество государству.

Третье. Государству придется взять под свой жесткий контроль цены.

Здесь его задача - обеспечить паритет цен по последовательным звеньям народного хозяйства, от угля и нефти до хлеба и обуви. Это значит, что электричество не может быть дешевле используемых на электростанциях угля и мазута, зерноуборочный комбайн - дороже собранного им хлеба, добыча угля в Кузбассе - дешевле его перевозок и т.п. В Западной Европе и сегодня, без кризиса, от 10 до 30 процентов цен устанавливают государства или надгосударство - Европейский Союз. Да и около трети капиталовложений в хозяйство организует государство (у нас теперь - 3-4%). Если же кризис охватит и Запад, то, несомненно, шире станет и роль государства - и в части цен, и в части капиталовложений, и в вопросах регулирования зарплат и иных доходов граждан.

Во время нефтяного кризиса 1970-х годов Президент США Р. Никсон дважды замораживал цены и доходы. Он называл это "периодом принудительной стабильности". Действительно, если стабилизация не устанавливается естественным путем, то приходится прибегать к принудительной. Остановить беспорядочный и бесконтрольный рост цен и мы можем лишь подобным же образом. Но замораживание цен - мера временная. Она ведь консервирует и все существующие дисбалансы, диспаритеты и "ножницы". Поэтому надо подготовить и меры их упорядочения. К ним можно прежде всего отнести - по опыту современных индустриальных экономик - закон о порядке отнесения затрат на себестоимость продукции и услуг. В этом законе под угрозой уголовного наказания должна быть пресечена возможность произвольного взвинчивания затрат и, следовательно, "накрутки" цен. Да и обман налогового ведомства (завышение в цене себестоимости и, соответственно, сокрытие прибыли) становится тем самым весьма затруднительным. А далее государство широким набором мер налаживает паритеты цен по важнейшим цепочкам производств с тем, чтобы каждое нормально работающее звено цепи могло работать не в убыток себе, следовательно - и всей экономике страны, то есть приращивать, но не "проедать" свой, а значит и общественный капитал.

Четвертое. России нужна государственная валютная монополия и определение реального курса рубля на объективной основе "корзины валютных товаров".

Сегодня установление валютного курса рубля отдано Банку России без какого-либо объективного основания этого процесса. Раз такого основания, установленного законом, нет, то все дело решается в кабинетах банка борьбой двух лоббирующих группировок - экспортеров и импортеров. Надо ли доказывать, что только строго законное и в интересах всего народного хозяйства валютное нормирование будет помогать росту экономики страны. Она ведь состоит не только из импортеров и экспортеров!

После Второй мировой войны странам Западной Европы понадобилось 13 лет для налаживания собственного производства, прежде чем все одновременно в 1958 году открыли внешнеэкономические границы, в том числе и валютные, то есть ввели конвертируемость валют. Экспортом и импортом у нас, как представляется, призваны заниматься на комиссионных началах крупные государственные или находящиеся под государственным контролем купцы. Они и импортеры и экспортеры одновременно. Их задача - не вывозить из страны задешево все, что только можно, оставляя миллиардные выручки в зарубежных банках, и не ввозить то, без чего страна сегодня может обойтись, а напротив того - оградить отечественное производство от гибельной для него сегодня зарубежной конкуренции и помогать ему ввозом таких материалов, комплектующих, красителей, станков и оборудования, которые необходимы для его подъема. Как обычно и делали в тяжелых экономических условиях практически все государства Запада, Центробанку нужно будет установить четкий режим ввоза и вывоза валют, капиталов и прибылей. Правило тут простое: все то, что способствует росту производства в стране - разрешается, а все прочее - откладывается до лучших времен или даже до греческих календ...

Пятое. Обман налогового ведомства, коррупцию, рэкет государству придется карать тоже жестко - при чрезвычайных нехватках бюджета иного выхода нет.

Когда пойдет в рост производство и, следовательно, доходы, то станет легче и казне, и законопослушному налогоплательщику. Пока же казна должна будет выжимать максимум с богатого и незаконопослушного, причем не только налоги, но и конфискуя его капитал, - он же создан обманным, как правило, образом. Обманул казну раз, другой, десятый - вот тебе и капитал. Спешно необходимо законодательство на этот счет. Едва ли не в первую очередь это относится к винной и табачной монополии, которая со времен Петра I была главным наполнителем казны. Наши же "реформаторы" ее в 1992 году ликвидировали. А начал вводить винную монополию еще Иван Грозный. По его указу только из казенных кабаков жены не могли силой уводить мужей... (А кстати: еще Борис Годунов при большом недороде устанавливал в Москве казенную, обязательную для всех цену на хлеб - и примерно втрое ниже рыночной). Тогда цари знали толк в экономике...

Необходимо резко сократить число налогов. Уже их общее число - более 50 - создает широкие возможности обмана казны. Налоговому инспектору трудно разбираться с каждым налогом на каждом предприятии... Пора отменить налог на добавленную стоимость, введенный в 1992 году. Это по своей сути - налог для нормальной, стабильной, растущей экономики. В кризисных условиях он лишь, стимулирует инфляцию, вздувая цены на потребительские товары и тем самым обирая граждан страны, особенно бедных. ( Нельзя кстати не отметить, что НДС впервые был введен во Франции в конце 1950-х годов). Вместо него главным платежом в бюджет следовало бы сделать налог на прибыль, дифференцировав его ставки в зависимости от роста производства (менее высокие) и от роста рентабельности предприятия (более высокие), а также рентные платежи с используемых ресурсов. Тогда все получат стимул не вздувать цены (главное в росте рентабельности при кризисе), а наращивать объемы выпуска продукции, что более всего и станет вытягивать хозяйство из кризиса. Только такого рода налоговая политика государства поведет экономику на подъем. А в подъеме главное - начало, старт. Дальше станет легче... Необходимо также законодательно вернуться к общепринятому методу расчета прибыли предприятий - на основе выручки от реализации продукции (услуг). В последние годы в связи с массовыми неплатежами в хозяйстве прибыль стала исчисляться на основе объемов отгрузки продукции. Получается самообман - ведь тем самым зачастую в доходы казны перечисляется не прибыль от хозяйственной деятельности (которой еще может и не быть: прибыль ведь - часть денежной выручки, а если за продукцию не платят, то выручки и в помине нет...), а оборотный и основной капитал плательщиков. Хотя более чем очевидно, что "проедание" капитала - бесспорный путь раздувания катастрофы в хозяйстве. Проедать можно лишь доход и то - в разумных пределах, поскольку капитал надо увеличивать... При таком порядке расчета прибыли невозможно отличить прибыльное производство от убыточного, что никакого отношения к рыночным методам хозяйствования не имеет.

Хорошо известен общемировой правовой режим: если партия товара или капитал вывезены из страны или ввезены в страну без уплаты или с недоплатой налогов, то денежная сумма или партия товара по заявлению потерпевшего государства возвращает обратно. Для России здесь - гигантский источник капиталовложений, доходов бюджета. Надо только наладить законный порядок в сфере хозяйственных отношений. Разумеется, это - дело государственной власти, МВД, прокуратуры, таможни, налоговых служб. А им для действия нужно только одно - благословение властей.

Шестое. Государственное управление инфляцией в интересах производства.

Пока что для "реформаторов" страшнее инфляции зверя нет (хотя именно они со 2 января 1992 года бешеную инфляцию и раскрутили) - с одной стороны, а с другой, - ничего реально антиинфляционного (роста платежеспособного спроса и наделения предприятий необходимыми для нормального хода производства оборотными средствами) они не предпринимали и не предлагают. В итоге даже за 1941-1945 годы инфляция в нашей стране, по оценкам, была раз в двадцать пять (!) меньше, чем в 1992-1997 годах. Нынешняя "борьба" с инфляцией сводится к сокращению спроса, невыплатам зарплаты и пенсий, сокращению госзаказов промышленности и сельскому хозяйству, а также и финансирования образования, армии, здравоохранения и других отраслей. То есть, по сути говоря, идет сдавливание текущей инфляции при одновременном наращивании инфляционного потенциал на будущее. Несомненно, что при сохранении этого курса в ближайшие же месяцы инфляция в который раз резко пойдет ввысь. И что тогда? Крахи банков, акционерных обществ, фирм, крестьян... Выдержит ли их страна еще раз?

Следует ясно представлять, что инфляция (как и дефляция) - палка о двух концах. Есть страны, особенно в Латинской Америке, где инфляция, то возгораясь, то притухая, продолжается десятилетия. Бразильские экономисты даже определили, что как только месячный темп инфляции достигает 200%, то к власти приходят военные, в результате чего темп роста цен несколько снижается. В стране несколько раз проводились денежные реформы, даже меняли название национальной денежной единицы, но остановить инфляцию так и не смогли... С другой стороны, в странах Западной Европы после войны инфляция выросла по сравнению с военными годами, что способствовало восстановлению национальных экономик.

Вообще-то инфляция - это всегда плата за некое будущее благополучие. Например, в условиях войны доходы государства сокращаются, а расходы растут, инфляция - итог, а благо - победа. Или послевоенный кризис: сначала надо потратить деньги на восстановление предприятий, их реконструкцию, конверсию, на строительство новых, отчасти и за счет инфляции, - а "урожай" от этого будет, когда они вступят в строй. В нынешней же России инфляция раскручена правительством не для подъема, модернизации, роста эффективности производства, а совсем с другой целью - обесценить капиталы государственных предприятий, а заодно и доходы населения, чтобы быстро и задешево передать все это в руки новой буржуазии, о которой - это главное! - ни она сама, ни кто другой не может с уверенностью сказать: сумеет ли она полученным имуществом рационально распоряжаться? Тем более, что каждый хозяйственный год убеждает в неумении (или нежелании) так распоряжаться. А коли так, то зачем и для чего это все сделано?.. Таким образом, есть, по существу, два вида инфляции. И второй из описанных видов инфляции следует немедленно остановить, в то время как первого бояться не следует. Последствия его для людей будут значительно менее трудными, поскольку государство будет контролировать цены, а на товары первой необходимости, может быть и вообще зафиксирует (возможен и такой вариант - нормированное снабжение населения такими товарами по твердым ценам). А дальше - рост выпуска товаров и, соответственно, доходов работников сведут инфляцию к минимуму либо вообще прекратят.

Седьмое. Налаживание оптовой торговли в народном хозяйстве.

Надо спешно создавать в стране крупные производственно-торговые или торговые объединения типа старых советских синдикатов или нынешних западных промышленно-финансовых групп, которые организуют и упорядочат продвижение товаров. Крупный оптовый купец дает крупные же, выгодные, стабильные заказы производителям. Он умело конкурирует с такими же крупными структурами, поскольку не является монополистом, выгодно отличается от мелкого и розничного тем, что не гонится за большой прибылью с единицы товара; знает и понимает, что при нормальной, даже и небольшой прибыли в цене единицы он получит большие, очень большие прибыли от массы реализованных товаров. Мало того, такие крупные оптовики чаще всего сами определяют розничную цену автомобиля, телевизора, костюма и т.п., а мелкооптовый или розничный продавец может только договариваться о своей доле в этой цене. В сегодняшнем мире около половины продукции индустриально развитых стран реализуется по ценам, устанавливаемым всего лишь несколькими десятками ведущих транснациональных и национальных корпораций именно по такому принципу. А в наших сегодняшних условиях, как говорится, сам Бог велел такими методами ликвидировать невероятные и "накрутки" цен, и хаос в производстве и реализации продукции. Тогда и цены станут хоть и немного, но снижаться, а тут - лиха беда начало.

Советские синдикаты, особенно крупнейший и лучший тогда Текстильный синдикат (не зря ведь говорили, что Россия - страна ситцевая), как акционерные объединения предприятий отрасли и устанавливали цены по критерию максимума продаж, и экономили оборотные средства предприятий, что крайне актуально и для тогдашней нэповской и для современной российской экономики. Достигалось это так. Синдикат собирал заявки торговли, обобщал их и распределял между территориальными трестами-изготовителями, а также заявки трестов на сырье, материалы и т.п. Синдикат закупал готовую продукцию под векселя, продавал торговле и швейной промышленности тоже под векселя. Векселя синдиката не подлежали учету в банках. Денежная выручка из розничной торговли гасила вексель синдикату, а синдикат - производителю. Таким образом, все звенья цепи трест-синдикат-магазин были завязаны на один общий результат: закупить и завести нужные трестам для производства, произвести то, что нужно рынку, доставить туда, где есть спрос, установить цены покупки и продажи на таком уровне, чтобы максимизировать объем продаж собственной продукции. Синдикаты явились тогда одним из ведущих рычагов подъема промышленности. Они же выходили и на внешний рынок (экспорт-импорт). Почему бы не использовать этот опыт теперь?

Восьмое. Всемерное развитие потребительской кооперации.

В европейских индустриально развитых странах потребительские кооперативы по месту работы и по месту жительства граждан обеспечивают более четверти повседневного розничного товарооборота и в городах, и на селе. Они представляют собой бесприбыльные коммерческие самоуправляющиеся организации, то есть функционируют не для извлечения прибыли, а для взаимной помощи объединившихся в кооператив людей, - поэтому цены у них, соответственно, ниже. Кооперативы играют роль стабилизатора розничных цен и вне кооперативного сектора экономики. Тем самым они выступают - наряду со своей социальной функцией - и как антимонопольный и антиинфляционный фактор национальной экономики. Кооперативному движению в Европе без малого двести лет.

Как-то мне довелось быть в гостях у профессора Хельсинского университета. Оказалось, что хозяева - члены телефонного кооператива. Жители микрорайона арендовали у телефонной компании АТС. У них появилась только одна дополнительная обязанность - раз в год ходить на собрание пайщиков. Доход кооператива, который в обычной коммерческой организации образовал бы чистую прибыль, здесь распределяется между членами кооператива. Тем самым услуги связи им всем обходятся дешевле. Это и есть практическая реализация кооперативной организации дела.

Весьма широкое развитие кооперация получила в России в конце прошлого-начале нашего века. Треть крестьянских хозяйств входили в разного рода кооперативные объединения. Лучший в мире и дешевый лен поставляли на внешний рынок смоленские и сливочное масло - алтайские кооператоры. В годы НЭПа развитие получили торговые, сбытовые, снабженческие, кредитные, жилищные кооперативы. Активно работали специализированные центры по закупке, переработке и сбыту продукции - "Льноцентр", "Маслоцентр", "Трактороцентр" и другие. Центросоюз выходил и на внешний рынок, осуществляя крупнейшие импортно-экспортные операции. Ходила частушка: "Теперь в России новый туз - Центросоюз, Центросоюз..."

В годы нынешних "реформ" кооперация фактически была ликвидирована. По новому законодательству контрольные пакеты акций вместо пайщиков перешли в руки администрации, торговых чиновников. Сегодня настоятельно необходимо вернуть российской кооперации ее естественные свойства. Для этого нужно нормальное законодательство о кооперации, восстанавливающее обычные для этих объединений права пайщиков (один человек - один голос на собраниях и съездах). Роспотребсоюз пока что - при всех нынешних нарушениях кооперативного права - остается членом Международного кооперативного альянса. Было бы хорошо, если бы он оставался им и в дальнейшем.

Девятое. Регулирование государством внешней финансовой задолженности страны.

Если страна возьмет антикатастрофичный курс, то МВФ и МБРР, западные клубы кредиторов, несомненно, предъявят России многомиллиардную валютную просроченную задолженность к взысканию. Она достигла 130 миллиардов долларов - вдвое больше, чем задолженность СССР. Как тут не вспомнить слова Полония из "Гамлета": "Давая деньги в ссуду, теряешь ты и деньги и друзей..." Как тут быть нам сегодня? У нас есть некоторые резервы, которые можно будет направить на погашение долгов: продать на вторичных финансовых рынках денежные обязательства третьих стран (Сирия, Вьетнам, Куба и другие) России, они составляют более 70 мрд. долларов; продать часть российского имущества за границей; вернуть через Интерпол десятки миллиардов российских вкладов в иностранных банках. Возможно, набранной таким образом суммы не хватит для полного выполнения обязательств. Что же, тогда вступает в действие обычный принятый порядок: кредиторам придется пролонгировать сроки ссуд. А при прочном подъеме экономики у кредиторов России не будет сомнений в том, что она рассчитается по обязательствам сполна. Да уж и то сказать: общие российские активы за рубежом примерно в 2,5 раза превышают наши платежные обязательства. О какой, в принципе, неплатежеспособности можно вести речь?..

Десятое. Замена мафиозных методов приватизации социально-рыночными.

Прежде всего, нужен четкий законный порядок приватизации- национализации имущества. Эти два процесса в европейских развитых странах взаимосвязаны, и приоритет в каждый данный момент получает та сторона двуединой медали, которая лучше позволяет решать ведущие задачи страны.

Два примера. В августе 1914 года началась Первая мировая война. В первые же месяцы выявилась и слабая работа военных (частных) заводов Великобритании и несогласованность многих технологических связей предприятий. Уже в ноябре решением парламента военная промышленность страны была национализирована. После окончания военных испытаний страна провела приватизацию оборонных предприятий. В мае 1940 года назначенный премьер-министром У. Черчилль в условиях начавшегося разгрома немецкой армией Франции и ожидавшегося вслед за тем немецкого воздушного наступления на Британию (что вошло в историю как "воздушная битва за Англию") как предвестника десанта через Ла-Манш на острова в первые же дни премьерства отправил министра авиационной промышленности лорда Бивербрука на авиазаводы с требованием резкого наращивания производства самолетов-истребителей. Сомнения и возражения министра - удастся ли быстро скоординировать работу многочисленных и преимущественно мелких заводов - премьер разрешил так: "Сколько вам туда ехать?" "Наверное, часа три..." "Езжайте, к тому времени палата общин примет закон о национализации авиазаводов..." После окончания войны правительство вернуло купленные в 1940 году (в основном в кредит) акции заводов их прежним собственникам.

Национальное достояние России к началу приватизации было оценено в смехотворную сумму 150 трлн. рублей (в ценах 1989 года), хотя оптовые цены в ходе приватизации "по Чубайсу" выросли в тысячи раз. И только через два с половиной года была проведена переоценка капиталов предприятий. Значит, население страны как совокупный собственник заводов, фабрик, рудников, шахт и т.п. было, прежде всего, обобрано в пользу немногих лиц. Тем самым не была решена и одна из двух важнейших целей, ради которых обычно и проводят приватизацию государственного имущества, - пополнение доходной части госбюджета. Достаточно сказать, что из запланированных на 1996 год доходов в 8,9 трлн. рублей в казну поступило лишь 3,2 трлн. Никоим образом не была решена и другая важнейшая задача - повышение эффективности работы предприятий. Какая может быть речь о росте эффективности, когда резко падают объемы производства и почти не делаются капиталовложения (главное средство роста эффективности!) в ставшие приватными предприятия. Зачем же тогда было и огород городить?...

Есть все основания полагать, что процесс приватизации (равно и национализации) должна вести не сугубо административная организация, какой является Госкомимущество РФ, а инвестиционный государственный банк, на баланс которого следует передать намеченные к торгам предприятия. Банк в отличие от обычного министерства по самой своей природе призван оборачивать свое имущество с прибылью, с доходом для государства. Иначе он разорится (Госкомимущество - организация финансово безответственная, так как не может разориться, какие бы действия не предпринимало; мало того - нажива попадает в руки чиновников, отраслевых лобби, да и просто мафиозных кругов). Инвестбанк обычно отбирает из числа претендентов на приватизацию наиболее надежных (и финансово, и имеющих опыт умело вести дело). В любой европейской стране допуск к участию в приватизации - особенно крупных предприятий - сложная и четко оговоренная законом процедура. Там Мавроди или Брынцалов не в считанные месяцы, а лишь на протяжении ряда поколений своего рода имеют какие-то шансы стать видными в стране предпринимателями.

Кроме того. По опыту, например, Германии, где социально-рыночное хозяйство реформами Л. Эрхарда создавалось с 1948 года и показало свою эффективность, нам следовало бы законным порядком ввести демократическую процедуру формирования и деятельности наблюдательных советов акционерных обществ как высших органов управления ими. Наша нынешняя организация управления акционерными обществами - сколок с мировых порядков 100-150-летней давности. Надо организовать управление корпорациями так, как это сделано в Германии, Швеции и многих других странах. Главное здесь следующее. Наблюдательный совет АО формируется на паритетных началах представителями акционеров и трудового коллектива. К ним обычно добавляется один-три независимых члена - например, известный в городе врач, профессор университета и т.д. Тогда получается и рыночное, и социально справедливое управление хозяйством. Это и есть демократическое рыночное ведение дела. А ведь демократическое в экономике - база демократии и в обществе в целом. А вовсе не наоборот, как почему-то решили "реформаторы еще со времен горбачевской перестройки".

Мало того. Полагаю, что следовало бы этот процесс не ограничивать уровнем предприятий, фирм, концернов. Потому что демократия в экономике - как и не в экономике - не может ограничиваться только низовым уровнем. Иначе в наличии имеется не она как таковая, а лишь некоторые ее компоненты. Иначе она будет урезанной и, значит, неустойчивой и не сможет реализовать свой потенциал. Было бы разумным, например, по экономическим регионам страны и в России в целом создать для решения важнейших общих вопросов хозяйства региональные и всероссийский наблюдательные советы по изложенному принципу (их можно назвать советами или съездами).

Тогда - и, по моему мнению, только тогда - Россия и двинется к реальной социально ориентированной рыночной экономике. Депутаты советов (съездов?) как представители акционеров и трудящихся всей страны позволят полнее использовать народнохозяйственные факторы роста эффективности, свести к допустимому минимуму отрицательные хаосные рыночные проявления на уровне хозяйства в целом. Рано или поздно к тому придут и другие страны. Существуют же во многих странах конфедерации, ассоциации, союзы промышленников, банкиров, купцов, профсоюзов, предпринимателей, кооперативов, аграриев. Так надо ли нам ждать опыта глобального общенационального объединения других? Может быть, первыми попробовать самим? А затем попытаться сделать то же в рамках СНГ, например?

И еще важный момент. У нас до сих пор нет общепринятого определения государственного предприятия. Молчаливо предполагается: государственное - это нерыночно организованное, что совершенно неверно. В рыночной Европе государственное предприятие - это обычно такое акционерное, чей контрольный пакет акций принадлежит государству. Таковы, например, известный французский автоконцерн "Рено" или английская авиакомпания "Бритиш Эрлайнз". Так же точно следовало бы законодательно установить и у нас.

Для преодоления катастрофы государство должно определить и законным образом национализировать (получить весь или контрольный пакет акций - это ему же и решать) предприятия ведущих отраслей хозяйства - таких, как, на мой взгляд, топливные, энергетические, транспорта, связи, высокотехнологичные - разных отраслей, оптовые закупочные и заготовительные - основных видов продовольствия, порты, крупные верфи и, возможно, некоторые другие. В этом процессе все должно определяться динамикой общей хозяйственной ситуации. Если катастрофа станет переходить в кризис и далее - подъем, то можно ожидать, так сказать, более либеральных решений. Если же катастрофа будет направляться в сторону краха (сегодня возможны и тот и другой варианты, все будет \зависеть от быстроты или промедления при включении в действие мер изживания катастрофы), то, скорее всего, лишь мелкие и часть средних предприятий останутся сугубо приватными. Английская хозяйственная ситуация ноября 1914 и мая 1940 годов - только в мирное время - может материализоваться в непродолжительное время в России, и в широком масштабе.

Одиннадцатое. Россия нуждается в денежной реформе.

Но денежная реформа, как и всегда это делается, если делается успешно, проводится только тогда, когда производство входит или вошло в устойчивый рост, который и обеспечивает стабильность национальной валюты и нуждается в такой валюте. Примеров тому много. Две блистательные денежные реформы у нас в стране - графа С.Ю. Витте в 1897 году и большевика Г.Я. Сокольникова в 1922-1924 годах - прямое тому доказательство. Здоровые финансы - следствие здорового производства, а не наоборот. Как говаривал министр финансов Витте, когда к нему шли с требованиями все больших ассигнований из казны: "Министр финансов - это господин Урожай".

В заключение несколько слов об экономической теории. Нынешние проблемы российского хозяйства никак не вписываются в рамки либеральной экономической теории. Уже в январе 1992 года международная экономическая конференция в Вене (Австрия) установила что, неолиберальная теория и ее модная тогда на Западе, главным образом, в англосаксонских странах, ветвь - монетаризм не адекватны существующим на востоке Европы условиям перехода от административно управляемой экономики к рыночной. Тем не менее, с того января в России "реформаторы" и повели свои массированные практические действия. Одновременно были проигнорированы практически все российские публикации антишоковой направленности конца 1991 - начала 1992 года. Если сегодня пересмотреть их, то станет очевидным: они предупреждали относительно многого из того, что, к несчастью, произошло. Следование монетаристской модели и стало теоретической базой хозяйственной катастрофы в стране. В сегодняшнем мире нет и не может быть сложившейся теории перехода от административной к рыночной экономике (не говоря уже о том, что теория никогда впрямую не перелагается на язык практических действий). Теория - всегда обобщение практики. Сначала люди веками наблюдали падение с дерева спелого яблока, прежде чем И. Ньютон в XVII веке открыл закон всемирного тяготения. Сначала американские мастеровые братья В. и О. Райт подняли в воздух свой аэроплан и только десятилетия спустя появилась теория полета "аппаратов тяжелее воздуха". Примерно так же было и с созданием теории сверхзвукового полета. Точно так и в хозяйстве. Зрелое, если не перезрелое, феодальное общество стало объектом описания первой экономической теории - теории физиократов в середине XVII веке. Равно как и становящийся капитализм получил в XVIII веке обобщение в "Богатстве народов" А. Смита и в дальнейшем - в XIX веке - в "Капитале" К. Маркса. В науке не бывает теорий, не переработавших экспериментальной практики, опыта.

Неолиберальную теорию в монетаристской вариации середины XX века (то есть по сути теории общую и частную) попытались применить к абсолютно не отвечающим ей условиям поздней административной экономики конца 1980-х - начала 1990-х годов. И если решительные поляки, например, быстро откорректировали свой курс реформ в сторону от монетаристских рецептов, если осторожные (их учила тому вся история страны!) чехи неторопливо и с оглядками повели свои реформы, то российские безоглядно решительные "реформаторы" (хотя элементов рыночного хозяйства в СССР и РСФСР было несравненно меньше, чем у западных соседей) восприняли монетаризм столь же истово, как за несколько десятков лет до того восприняли марксизм... Результаты не замедлили сказаться нарастанием кризисных, вскоре - катастрофичных последствий, а теперь уже и приближением страны к грани экономического краха.

Правда, бывают в науке великие озарения - как, к примеру, вольная и счастливая жизнь эллинов в "Государстве" Платона, идея вертолетного полета у Л. да Винчи или бумажные деньги в "Утопии" Т. Мора. Но это - не теории в строгом смысле, это научные гипотезы, которые за многие сотни лет экспериментальным путем превращаются или не превращаются в научные теории. Результаты реформ были бы совершенно иными, если бы "реформаторы" объявили России об имеющихся гипотезах перехода к рынку, провели широкую профессиональную дискуссию и осторожно и осмотрительно повели социально-рыночные эксперименты.

Если бы так... Но, как теперь уже стало очевидным, идеологическое во всех их действиях довлело над экономическим.

Для предотвращения катастрофы теперь нужно объединение усилий всех и каждого из россиян. Мы не можем полагаться на зарубежные источники средств, в лучшем случае они сыграют вспомогательную роль. Наша надежда - в мобилизации внутренних ресурсов и, прежде всего, интеллекта и энергии народа. Мы должны спасти Родину от катастрофы. Мы - это те люди, о которых в древней русской летописи сказано: "За Отечество свое стоятелен".